Прости, Роман, меня, мерзавца,
дай по лицу.
Но приключилось нализаться
вчера певцу.
И потому в твоей гостиной
был страшный юз
Роман, я был всегда скотиной
и остаюсь.
В приличный дом теперь ублюдка
не станут звать.
Там, где блистают <...> , Людка,
мне не бывать.
Ни рюмки дорогой отныне.
Душою стар,
войду я, как Моисей в пустыне,
в ближайший бар
и прошепчу, припав к стакану
сухой губой:
"Ура! Ведь 47 Роману!
O boy! O boy!"